Династия морозовых история. Предприниматели морозовы - покров - история - каталог статей - любовь безусловная. Как все начиналось

Предприниматели Морозовы

Литература, посвященная знаменитой купеческой семье Морозовых, довольно обширна. Они не были обойдены вниманием современников, буржуазных и советских историков. Многогранная деятельность Морозовых определила противоречивые, подчас противоположные мнения об их роли в истории России: от самой выдающейся московской купеческой династии до типичных буржуазных хищников. Многочисленные публикации о Морозовых основаны на мемуарной литературе, периодике, сведениях из центральных и московских архивов. Почти не привлекались данные Государственного архива Владимирской области. Пожалуй, лишь в краеведческой литературе, посвященной развитию рабочего движения во Владимирской губернии, в том числе и на Морозовских фабриках в местечке Никольском Покровского уезда, использованы материалы владимирского архива. В предлагаемом сообщении сделана попытка восполнить этот пробел.

Государственный архив Владимирской области располагает значительным количеством дел (более 200), связанных с семьей Морозовых. В фонде канцелярии владимирского губернатора хранятся дела, содержащие производственные, хозяйственные, а также личные материалы купцов Морозовых. Ежегодные ведомости о заводах и фабриках Владимирской губернии содержат подробные сведения о текстильных мануфактурах Саввы Морозова с сыновьями и Викулы Морозова с сыновьями в . Это достоверная и ценная информация об объеме производства, источниках сырья и месте сбыта продукции, о количестве и составе рабочей силы. На основании перечисленных данных можно проследить эволюцию фабричного производства Морозовых, их вклад в промышленное развитие Владимирской губернии и всей России. О качестве выпускавшегося товара говорят полученные на выставках награды: в Чикаго в 1883 году – бронзовая медаль, в Нижнем Новгороде в 1896 - Государственный герб, в Париже в 1900 году - высшая награда - Гран-при.

Савва Тимофеевич Морозов

Самая ранняя ведомость о фабрике Саввы Морозова, которая сохранилась во владимирском архиве, датируется 1842-м годом. По «Ведомости о суконной фабрике, состоящей Владимирской губернии Покровского уезда, принадлежащей Богородскому 1-ой гильдии купцу Савве Васильеву Морозову» в 1842 году было выработано 35 050 аршин сукна и драдедаму на сумму 45 100 рублей серебром. Работало на фабрике 144 человека. В 1848 году с появлением бумагопрядильного производства объем продукции резко вырос, и товару было выработано на 367 601 рубль серебром. В 1870 году фабрики Морозовых в м. Никольское выпустили товара на сумму 5 705 085 рублей серебром.

В 1873 году с целью дальнейшего развития промышленных и торговых заведений Саввы Морозова было учреждено паевое товарищество под названием «Товарищество Никольской мануфактуры Саввы Морозова сын и К» с основным капиталом в пять миллионов рублей. В деле № 5101 имеется «Устав Товарищества Никольской мануфактуры Саввы Морозова сын и К». Этот программный документ регламентирует деятельность акционерного товарищества: определяет его цель, права и обязанности, распределение прибыли и выдачи дивидендов владельцам паев, проведение общих собраний и т.д.

Интересный эпизод из жизни Морозовых нашел отражение в переписке, сохранившейся в канцелярии владимирского губернатора. В 1882 году Викула Елисеевич Морозов представил в Министерство финансов на утверждение проект устава учреждаемого им товарищества с просьбой о присвоении его товариществу наименования «Никольской мануфактуры». Тимофей Саввич, учредивший 1873 году Товарищество Никольской мануфактуры, был против появления еще одного товарищества с одноименным названием. Тимофей Саввич и Викула Елисеевич обратились за помощью к владимирскому губернатору, причем каждый, несмотря на довольно близкие родственные отношения - дядя и племянник, - радели, прежде всего, за свое дело и успех своей фирмы.

30 июня Тимофей Саввич писал из Москвы владимирскому губернатору И.М. Судиенко: «дозволить другому товариществу именоваться „Никольской мануфактурой“ значило бы вводить в заблуждение покупателей, тем более, что фабрика наша и В.Е. Морозова производят одни и те же товары… так как наши товары пользуются уже большою известностью, как товары „Никольской мануфактуры“, то я не могу объяснить себе подобного ходатайства В.Е. Морозова ничем иным, как желанием его - присвоением себе названия Никольской мануфактуры - содействовать к более успешному сбыту своих товаров в ущерб нашему товариществу. Предположение это тем более основательно, что в прежнее время фабрика В.Е. Морозова всегда носила название „Сухоборской мануфактуры“, и только в последнее время он стал печатать на ярлыках „Никольская мануфактура“… имею честь представить Вам прежний ярлык В.Е. Морозова, на котором значится „Сухоборская мануфактура Елисея Морозова с сыном“. В виду всего вышеизложенного, я всепокорнейше прошу Ваше Превосходительство дать такой отзыв, чтобы товариществу В.Е. Морозова не могло быть присвоено наименование «Никольской мануфактуры».

11 июля очередное письмо отправлено из Никольского: «…наша фабрика начала называться „Никольской мануфактурой“ ранее 1840-х годов, а брат мой Елисей Морозов назвал свою фабрику „Сухоборской“, племянник же мой Викула Морозов изменил название это в последние годы, именно стараясь вводить в ошибку потребителей, продавая свой товар за нашей фирмой, чем делал ущерб нашему товариществу, а теперь тем более, он ходатайствует в настоящее время об утверждении товарищества и усиливается чтобы товарищество утверждено было под одинаковым названием заслуженной фабрикации - это незаконно и несправедливо. Ваше Превосходительство, я ходатайствую и требую, чтобы была оказана с Вашей стороны справедливость и чтобы товарищество, совершенствуя свою фабрикацию - было ограждено от потерь и убытков чрез введение в заблуждение своих покупателей со стороны В.Е. Морозова».

Викула Елисеевич пытался убедить губернатора в своей правоте: «…до сих пор Устав учреждаемого мною товарищества „Никольской Мануфактуры В. Морозова с сыновьями“ по проискам дяди моего Тимофея Морозова, еще не утвержден, несмотря на все веские доказательства мои о праве названия фабрики моей Никольскою мануфактурою. Означенный дядя мой где-то достал ярлык никогда не существовавшей фирмы покойного отца моего, умершего уже 14 лет назад, „Сухоборской мануфактуры Елисея Морозова с сыном“, и представил в Министерство финансов, настаивая, чтобы фабрика моя именовалась „Сухоборскою мануфактурою“. С означенным домогательством дядя мой Тимофей Морозов, вероятно, не преминет обратиться к Вашему Превосходительству: на каковой случай имею честь объяснить Вашему Превосходительству, что ярлык с названием „Сухоборской мануфактуры“ напечатан был, вероятно, на пробу, еще при жизни отца моего, и в дело не употреблялся, что принадлежащая ныне мне фабрика как при жизни отца моего, так и по смерти его, именовалась и именуется „Никольской мануфактурой“ и что Сухоборскою никогда не называлась. Посему имею честь покорнейше просить Ваше Превосходительство защитить меня от несправедливых притязаний означенного дяди моего и не допустить ему отнять родное имя фабрики моей, которым она пользуется несколько десятилетий. Викула Морозов. 23 июля 1882 года. Москва».

Больница при фабрике Саввы Морозова

Однако следует отметить, что в феврале 1879 года в прошении о дозволении пристройки 2-этажного корпуса для больницы Викула Елисеевич писал о своей фабрике в Никольском, называя ее Сухоборской. Конфликт завершится учреждением 17 декабря 1882 года устава «товарищества мануфактур В. Морозова с сыновьями в Никольском».

В архивах ГАВО содержатся сведения о забастовках и стачках рабочих на фабрике Морозовых. Эти дела достаточно изучены советскими историками. Поэтому укажем лишь одно из них: «О беспорядках, происшедших на фабрике товарищества Никольской Мануфактуры Саввы Морозова сын и К». Объемное дело состоит из переписки - телеграмм, шифровок - о положении на фабрике, требованиях рабочих, сведениях о принятых мерах по стабилизации обстановки. Речь идет о знаменитой Морозовской стачке 1885 года.

К немногочисленной группе личных материалов семьи Морозовых, сохранившихся во владимирском архиве, относится копия духовного завещания В.Е. Морозова, оформленного у нотариуса 7 июля 1893 года. В нем подробно перечислены все ценности, переходящие к наследникам. Викула Елисеевич в пожизненное владение своей жене Евдокии Никифоровне оставил дома и все строения в Москве, а также прочие имения; назначил из принадлежавших ему паев Товарищества Мануфактур «Викула Морозов с сыновьями» в собственность: а) жене триста паев; б) сыновьям: Елисею - четыреста паев, Ивану - семьсот паев и Сергею - четыреста паев и в) внукам Александру и Борису Федоровичам каждому по четыреста паев; из наличных капиталов и процентных бумаг назначил сыну Сергею сто тысяч рублей серебром, дочерям Вере, Людмиле, Евгении, Екатерине и Евдокии каждой по двадцать пять тысяч, а внучкам по тридцать тысяч рублей серебром. Сыну Алексею Викула Морозов поручил в течение четырех лет со дня смерти отца употребить шестьсот тысяч рублей серебром на благотворительные и общеполезные цели. Завещание В.Е. Морозова дает возможность судить о его имущественном положении.

Документальным свидетельством благотворительности Морозовых служит дело «По письму Градского Головы Хохлова о…» за 1869 год. В нем упоминается о благодарности, объявленной Торговому Дому «Савва Морозов с сыновьями» за сделанное им денежное пожертвование в 600 рублей серебром на устройство городского собственного дома в г. Покрове.

Казарма №13 для рабочих Никольской Мануфактуры «Саввы Морозова сынъ и К»

В фонде владимирского губернского правления имеется более 70 дел, содержащих сведения о фабриках купцов Морозовых. В документах этого фонда представлены ходатайства, разрешения, чертежи по строительству фабричных корпусов и пристроек к ним, казарм для рабочих, домов служащих и тому подобных построек, принадлежавших Торговому Дому и Товариществу Никольской мануфактуры С. Морозова с сыновьями и товариществу В. Морозова с сыновьями. В фонде губернского правления сохранился важный документ, датируемый 25 февраля 1836 года, - прошение Богородского 1-й гильдии купца Саввы Васильевича Морозова, родоначальника Морозовской династии, о разрешении построить ему в Покровском уезде в пустоши Плессы мануфактурную фабрику. Не получив положительного ответа, С. Морозов в апреле 1838 года вновь обратился к владимирскому губернатору:
«…имею я собственные свои фабричные заведения Богородского уезда в деревне Зуевой, на коих производятся мною разные изделия с лишним сорок лет; ныне я оные фабричные заведения намерен перенести на купленную мною у помещика Рюмина землю, состоящую Покровского уезда при селе Орехове; для чего и заготовлено мною на постройку сию разного материала с лишком на двадцать тысяч рублей более двух лет назад, которые от долгого времени приходят в совершенную непрочность для употребления на постройку… А посему всепокорнейше прошу Ваше Превосходительство дозволить мне на означенной купленной мною земле произвести постройку фабричных заведений, где бы я мог иметь с семейством моим и постоянное жительство». Наконец разрешение было получено, на построенной в 1839 году фабрике вырабатывались сукно и драдедам. Открыть бумагопрядильную фабрику оказалось легче. 19 апреля 1847 года Савва Васильевич обратился с просьбой о разрешении построить бумагопрядильную фабрику близ с. Орехово и уже в мае получил на то «дозволение».

Постепенно деятельность Морозовых расширялась. Часть документов 40-го фонда ГАВО относится к 80–90-м годам ХIХ века и свидетельствует о развитии и совершенствовании бумагопрядильного производства в м. Никольском. Это дела о строительстве новых фабричных корпусов, казарм, об установке паровых котлов и устройстве электроосвещения на фабриках.

Зимний театр при фабриках Товарищества Никольской мануфактуры Саввы Морозова

О сложных отношениях С. Морозова с рабочими и местными властями свидетельствует еще одно дело. 21 сентября 1860 года Савва Васильевич направил владимирскому губернатору прошение с жалобой на действия Покровского земского суда, предписывавшего многократно «в течение июня, июля и августа месяцев конторе моей фабрики, состоящей Покровского уезда в м. Никольское Орехово тож и Директору оной об освобождении от фабричных работ рабочих, которые не дожив обязательного для них по договору о найме срока, обращались с жалобами на нерасчет их… Покровская Земская Полиция, требуя освобождения рабочих прежде срока, действовала без всяких законных оснований и причин, с явным уничтожением прав фабриканта… я покорнейше прошу силою власти от всего этого меня оградить». Старший непременный заседатель Покровского земского суда губернский секретарь Л.В. Цветаев писал в объяснении: «на фабрике Морозова при самом расчете рабочих, часто налагается на них огромный штраф, без всякой со стороны рабочего вины, чему служат доказательством расчетные книжки».

В ноябре 1861 года тот же Цветаев в очередном объяснении написал: «…Этот директор, действия которого защищает Морозов, произвольно нанимает, рассчитывает рабочих и ими распоряжается, не спрашиваясь хозяина, с которым у него интерес общий, именно: чтобы работали рабочие - как можно более и получали бы платы - как можно менее. Для этого директор употребляет самое легкое средство: произвол в условиях найма, произвольные штрафы и произвол в расчете рабочего». Жалобы Саввы Морозова на действия Покровского Земского Суда остались без последствий.

Но история на этом не закончилась. Морозовы на протяжении нескольких лет продолжали писать жалобы на действия Покровского суда. 10 июня 1869 года Л.В. Цветаев в одном из последних объяснении написал: «…мною обнаружены, дознаны и доказаны следующие важные беспорядки… 1а) Купцы Морозовы не нанимали на свою фабрику рабочих ни лично, ни через поверенных… 4 г) Морозовыми были допущены: произвол в расчете рабочих и беззаконное их штрафование. 5д) Заключение рабочих по произволу иностранного мастерового Риг под стражу, в тюрьму, огражденную железными запорами и решетками.., устроенную на фабрике вопреки закону, без дозволения Правительства. 6 г) Употребление окованных железом палок противу рабочих сторожами, нанятыми иностранным мастеровым Ригом… по огромности и сложности дела, мною данные объяснения заключали от шести до двенадцати листов кругом». Финал этой истории типичен - Льва Васильевича Цветаева устранили от производства следствия.

Затянувшийся конфликт между фабрикантами Морозовыми и рабочими вылился в крупнейшую стачку 1885 года. Одно из последствий событий 1885 года - учреждение полицейских команд на фабриках Морозовых «для поддержания порядка и спокойствия».

Земля, необходимая для расширения фабричного производства, приобреталась неподалеку от м. Никольского. В 1889 году был совершен обмен земли между Товариществом Никольской мануфактуры «С. Морозова сын» и священнослужителями с. Орехова в количестве 58 десятин, десятина на десятину. Дополнительно Товарищество внесло на вечный вклад 28500 рублей, проценты с которою поступали в пользу причта села Орехова. В 1894 году совершился промен участка церковной земли 9 десятин 368 кв. саженей на 16 десятин товарищества. На этот раз Товарищество Никольской мануфактуры пожертвовало причту с. Орехово 40000 рублей.

Интерес представляет дело об устройстве богадельни Тимофея Саввича Морозова. Богадельня с приютом размещалась в доме с церковью при нем во имя Св. Апостола Тимофея в м. Никольском и содержалась на пожертвованный Марией Федоровной Морозовой, вдовой Тимофея Саввича, капитал в 350000 рублей. В номере 4 Устава говорилось: «Цель учреждения богадельни и приюта - призрение лиц обоего пола, сделавшихся неспособными к труду вследствие старости, болезни или увечья, а равно бедных малолетних сирот». В 1906 году в богадельне проживало 274 человека, из них - 66 мужчин, 173 женщины, 35 детей.

В марте 1890 года М.Ф. Морозова перечисляет 5000 рублей в Александрийский детский приют во Владимире с просьбою «зачислить эти деньги в неприкосновенный капитал имени мануфактур-советника Тимофея Саввича Морозова с тем, чтобы проценты этого капитала употреблялись ежегодно на нужды означенного приюта». В 1893 году она же жертвует 500 рублей в пользу детских приютов. В марте 1896 года Мария Федоровна пожертвовала Александрийскому приюту ситцу 1355 1 /4 аршин и коленкору белого 1127 аршин. За большие пожертвования М.Ф. Морозову избрали в почетные члены Владимирского Губернского Попечительства Детских Приютов.

Таким образом, Государственный архив Владимирской области содержит богатый материал о предпринимателях Морозовых: о возникновении и росте их фабрик, объеме и качестве выпускаемых товаров, беспощадной конкурентной борьбе, положении рабочих, благотворительной деятельности. Ранее не опубликованные архивные документы позволяют восстановить некоторые неизвестные факты о купеческой семье Морозовых, которой принадлежит важное место в истории русского предпринимательства.

Фамилия Морозовых со временем стала почти что нарицательной – такой огромный вклад внесли представители этой династии в развитие промышленности, финансовой сферы, науки, образования, культуры, здравоохранения и духовного потенциала России.
Хотя сам термин «предприниматель» появился лишь в XVIII веке во Франции и обозначал человека, который берет на себя риск, связанный с организацией нового предприятия или разработкой новой идеи, новой продукции или нового вида услуг, предлагаемых обществу, история русского предпринимательства исчисляется практически тысячелетием. Его юбилей можно было бы отмечать вместе с тысячелетием России, настолько неразрывно связаны друг с другом эти понятия.
На протяжении многих веков русское государство осваивало обширные территории благодаря тому, что опиралось на предпринимательство и частную инициативу. То есть параллельно с политическим освоением шло освоение экономическое, которое обеспечивалось тяжелым и самоотверженным трудом предпринимателей, далеко не всегда поддерживаемых государством.
История династии Морозовых – ярчайшее тому подтверждение.

Символом русского предпринимательства XIX века стала семья старообрядцев Морозовых. Родоначальником знаменитой династии был крепостной крестьянин Московской губернии Савва Васильевич Морозов, который родился в 1770 году в семье старообрядцев. В детстве помогал отцу вести хозяйство, но быстро понял, что небольшой клочок обрабатываемой земли может только прокормить семью – не более того.
Труд в православной этике русского человека - безусловная добродетель, и такое отношение к своему труду было характерно для многих русских предпринимателей, прежде всего и особенно – для старообрядцев, которые в значительной степени сумели сохранить старорусские идеалы и традиции. Савва Морозов блестяще доказал это всей своей жизнью.
Савва еще подростком стал заниматься шелкоткацким делом, нанявшись ткачом на небольшую шелковую фабрику Кононова, получая по 5 рублей ассигнациями в год на хозяйских харчах. Когда на Морозова выпал жребий идти в солдаты, он откупился от воинской повинности, взяв у хозяина крупную сумму денег взаймы. Кононов мечтал таким образом пожизненно закабалить хорошего работника, но тот привлек к ткачеству всю семью, перешел на сдельную оплату труда и… выплатил долг за два года.
Воодушевленный достигнутым результатом, Савва завел в родном селе Зуево в 1797 году собственное предприятие с первоначальным капиталом в пять (!) рублей. Пятнадцать лет дело развивалось, но развивалось чрезвычайно медленно, только великий московский пожар 1812 года, уничтоживший всю столичную ткацкую промышленность дал сильный толчок вперед. Сразу после войны возник огромный спрос на льняные и хлопчатобумажные изделия, миткаль и ситец. Предприятие Морозовых стало быстро богатеть.
Дело постепенно расширилось и пошло так хорошо, что в начале 1820-х годов Савва Васильевич купил у своего хозяина - помещика Рюмина – вольную для себя и своей семьи за 17 тысяч рублей единовременно (огромные деньги по тем временам). На Морозовском предприятии уже работало 40 человек.
Чудо? Вовсе нет. В России издавна существовала группа энергичных предпринимателей- старообрядцев, у которых было в обычае помогать друг другу. Более того, поступавшие на их предприятия крестьяне, став рабочими, также принимали старообрядчество, потому что за это им полагался льготный заем для быстрого выхода из крепостного состояния и для покупки квитанций для избавления от рекрутчины. Морозов в этом плане исключение – ему денег на откуп от армии дал хозяин.
В 1830 году, вернув долги, Морозов основал в городе Богородске небольшую Богородско-Глуховскую хлопчатобумажною мануфактуру. Через несколько лет – в 1838 году - открылась одну из крупнейших на то время в России по размерам Никольская механическая ткацкая фабрика, которая размещалась в большом многоэтажном каменном корпусе. Через девять лет рядом был выстроен огромный прядильный корпус.
В 1850 году уже в очень преклонном возрасте Савва Васильевич отошел от дел, передав управление сыновьям. Умер он в 1860 году.
У Саввы Васильевича было пять сыновей: Тимофей, Елисей, Захар, Абрам и Иван. О судьбе последнего известно немного, а первые четыре явились создателями четырех главных Морозовских мануфактур и основателями четырех ветвей рода Морозовых. Семейного предприятия не было, каждая ветвь по-своему управляла собственной мануфактурой. В результате перед революцией 1917 года общий капитал всех семей Морозовых составлял более 110 миллионов рублей, а на их предприятиях трудилось около 54 тысяч рабочих.
Самая первая – Богородская мануфактура – перешла к третьему сыну, Захару. Постепенно расширяя дело, он в 1847 году построил механическую ткацкую фабрику, а в 1855 году утвердил паевое товарищество «Компания Богородско-Глуховской мануфактуры». После его смерти в 1857 году всеми делами заведовали его сыновья, Андрей и Иван Захаровичи, при которых дело еще больше расширилось и расцвело. Потомки Абрама стали хозяевами Тверской мануфактуры.
И время для предпринимательской деятельности в России было самым подходящим. Страна располагала значительным резервом внутренних средств, чтобы вкладывать их при необходимости в промышленность. Начиная с 1876 года, вплоть до 1913 года, Россия имела непрерывный активный баланс.
По темпам роста промышленной продукции и по темпам роста производительности труда Россия вышла на первое место в мире, опередив стремительно развивающиеся Соединенные Штаты. За 1880-1910 годы темпы роста промышленной продукции России превышали 9% в год. Торговля и общественное питание в России были одними из самых развитых в мире.
Таковы были плоды русского предпринимательства, обещавшие к будущем большой урожай. На основе анализа динамики развития России французский экономист Э. Тэри уверенно предсказывал:
«К середине текущего XX века Россия будет господствовать над Европой как в политическом, так и в экономическом и финансовом отношении».
Не сложилось… Первая мировая война, революции, гражданская война… Но в любом случае довоенную Россию пора уже, наконец, перестать считать отсталой, нищей и полуграмотной страной, уступающей по всем показателям остальному «цивилизованному миру». У истории нет сослагательного наклонения, но если бы внешнеполитические условия у России в начале двадцатого века были такими же, как у Европы и США, неизвестно, кто сейчас был бы мировым лидером и образчиком прогресса.
Впрочем, я отвлеклась.
Успешнее остальных братьев был Тимофей Саввич, основавший сперва фирму «Товарный дом Саввы Морозова сын и К°», а в 1873 году учредивший паевое товарищество под тем же названием. Контора товарищества находилась в Твери, но основные усилия прилагались к развитию и модернизации Зуевской фабрики, находившейся в селе Никольском (ныне – город Орехово-Зуево).
Эта была мануфактура в полном смысле этого слова, целиком укомплектованная новейшими английскими станками, использовавшая высококачественный американский хлопок и импортные красители. Продукция фабрики, зачастую продававшаяся непосредственно со складов, полностью соответствовала мировым стандартам и приносившая ежегодно несколько миллионов рублей чистого дохода.
Эти деньги Морозов тратил с большим знанием дела: приглашал не только опытных мастеров-англичан и талантливых русских инженеров, которых, если требовалось, отправлял на обучение за границу. Город Орехово-Зуево напоминал, по словам современников, «удельное княжество Морозовых». Все 15-тысячное население работало на мануфактуре и полностью зависело от нее. Даже полиция содержалась за счет Морозовых. Можно сказать, что Морозовская мануфактура стала первым в России градообразующим предприятием.
Но не все было так пасторально-прекрасно. Тимофей Саввич был грозным и жестоким хозяином. Он – тоже первым в России - ввел драконовскую систему штрафов за малейшее нарушение. Даже образцовые рабочие теряли на штрафах до 15% заработка, у некоторых вообще к выдаче оставались жалкие гроши. Не случайно именно на Зуевской мануфактуре в 1885 году произошла первая в России организованная стачка рабочих.
Положение рабочих она чуть-чуть улучшила, но оказалась роковой для хозяина: Тимофей Саввич, получив нервное потрясение, надолго заболел, отошел от дел и в 1889 году скончался. Дело унаследовал его сын - Савва Тимофеевич, который до сих пор считается самой яркой и противоречивой фигурой в мире русского предпринимательства.
Детские и юношеские годы Саввы прошли в Москве в родительском особняке в Большом Трехсвятском переулке. Родители твердо придерживались старообрядческих традиций, но вместе с этим у детей были гувернантки и гувернеры, их обучали светским манерам, музыке и иностранным языкам.
В 14 лет Савву определили в 4-ю городскую гимназию, где он, по его собственному признанию, научился «курить и не веровать в Бога», что уж вовсе немыслимо для старообрядца.
По окончании в 1881 году гимназии Савва поступил на физико-математический факультет Московского университета. Прослушав четырехлетний курс, уехал в Англию и поступил в Кембридж, где успешно и глубоко изучал химию и даже собрался защищать диссертацию, но необходимость возглавить семейное дело заставила его вернуться в Россию.
С 1887 года он уже был фактическим руководителем Никольской мануфактуры и первым делом ликвидировал введенные отцом притеснительные меры: отменил штрафы, построил для рабочих много новых казарм, образцово поставил медицинское обслуживание. Все эти улучшения он провел на правах управляющего.
В подлинном смысле слова хозяином мануфактуры он никогда не был, поскольку большая часть паев после смерти Тимофея Саввича перешли к его вдове, Марии Федоровне, женщине очень властной, с большим умом и самостоятельными взглядами, которая пережила своего знаменитого сына и скончалась в 1911 году в возрасте 80 лет, оставив после себя 30 миллионов чистого капитала.
Личная жизнь Морозова также была своеобразной. По словам хорошо знавшего их Горького, «личные потребности Саввы были весьма скромные, можно даже сказать, что по отношению к себе он был скуп, дома ходил в стоптанных туфлях, а на улице иногда появлялся в заплатанных ботинках». А вот его супруга, Зинаида Григорьевна, была совершенно другой: увлекалась наимоднейшими туалетами, становившимися притчей во языцех в Москве и за ее пределами, обожала ездить на модные, дорогие курорты, ее выезду завидовали даже особы царской фамилии, со многими из которых она была «на короткой ноге». О таких мелочах, как собственная ложа в театре и внушительная коллекция драгоценностей можно и не говорить, хотя о вкусах самой госпожи Морозовой лучше всего свидетельствует роскошный особняк в невиданном еще готическо-мавританском стиле, построенный в 1896 году в Москве на Воздвиженке.
Некоторые, правда, считают, что особняк был построен по заказу другого Морозова - Арсения Абрамовича - после посещения им Испании и Португалии. Действительно особняк представляет собой миниатюрный средневековый замок в духе ренессансного португальского зодчества стиля «мануэлино», в котором широко используются живописные детали декора - раковины, корабельные канаты, подковообразные и стрельчатые арки.
Фасад здания украшают торжественный вход в виде подковы и две
романтические башни с кружевным аттиком и решёткой балкона.
Внутренние интерьеры особняка были выполнены в разных стилях:
китайском, итальянском, мавританском. Все это больше соответствует экстравагантным вкусам Зинаиды Григорьевны.
Савва Тимофеевич ни в чем не отказывал супруге, но его собственные интересы лежали совсем в иной сфере. Морозов был предводителем купечества и промышленников России («Купеческим воеводой») и Председателем Нижегородского ярмарочного комитета. Вторая должность позволяла ему оказывать непосредственное влияние на промышленное развитие России, решать конкретные вопросы социального сотрудничества предпринимателей и рабочих и даже разрабатывать государственные проекты развития здравоохранения и просвещения народа.
Свои современные взгляды и незаурядную дальновидность тридцатилетний председатель Нижегородского ярмарочного комитета ярко проявил в 1896 году в своём выступлении на официальной церемонии открытия ярмарки.
«В одном твердо убежден: торгово-промышленное сословие на Руси сильно не только мошной своей, но и сметкой. Не только капиталами, но и умом... Одна беда - культуры мало! Не выработало еще наше сословие сознание собственного достоинства, сословной солидарности!..Но тезисы о малочисленности и слабости русской буржуазии, о ее малограмотности и обделенности талантами являются проявлением либо вопиющего невежества, либо злонамеренного искажения истины».
Позднее на всероссийском торгово-промышленном съезде с особой силой проявились выдающиеся качества Саввы Морозова как тонкого политика, промышленника государственного размаха, который из своих коллег намеревался воспитать третье сословие, наподобие французской буржуазии.
Савва Морозов удивлял самого Максима Горького своим безграничным уважением к русскому народу:
«Можете считать меня сентиментальным, неискренним - ваше дело. Но я люблю народ... Народ люблю не так, как пишете об этом вы, литераторы, а простой физиологической любовью, как иногда любят людей своей семьи: сестер, братьев. Талантлив наш народ изумительно! Удивительная талантливость всегда выручала, выручает и выручит нас. Вижу, что он ленив, вымирает от пьянства, сифилиса и главным образом от того, что его не учат работать. А талантлив он изумительно. Очень мало нужно русским, чтобы они поумнели».
Говоря о политической ситуации в России, Морозов заявил:
- У нас везде неладно: на фабриках, на мельницах, а особенно в мозгах!
Точнее, пожалуй, и не скажешь.
Савва Тимофеевич предлагал и конкретный выход из сложившейся ситуации:
«Необходимо введение всеобщего обязательного школьного обучения с расширением программы существующих народных училищ и установлением упрощенного порядка для открытия всяких учебных заведений, библиотек, читален, просветительных учреждений, обществ, так как в просвещении народа - сила и могущество государства и его промышленности».
Но его призыв, к сожалению, так и не был услышан. А Горький так сдружился с Морозовым, что тоже его удивил: увел у него любовницу - актрису-аристократку Марию Андрееву. Точнее, любовница предпочла романтического Буревестника революции ее спонсору.
Все Морозовы занимались благотворительностью. Например, Алексей Викулович Морозов свой досуг отдавал коллекционированию фарфора, гравированных портретов и древнерусской живописи. Его собрание фарфора послужило основанием музея фарфора во дворце Шереметева в Кускове. На пожертвования Морозовых были созданы, помимо многого другого, институт для лечения раковых опухолей при Московском университете, несколько психиатрических клиник, Морозовская детская больница, городской родильный дом и богадельня. Не стал исключением и Савва Тимофеевич, пожалуй, даже превзошедший своих родственников.
Он, впрочем, руководствовался при выборе объекта благотворительности какими-то одному ему известными соображениями. Например, на создававшийся профессором Цветаевым «Музей изящных искусств» (ныне «Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина») Морозов не пожертвовал ни копейки, хотя проект был воистину всенародным.
Это тем более странно, что Савва Тимофеевич, не считаясь ни с какими расходами, поддерживал все, в чем предчувствовал важное влияние на отечественную культуру. В этом смысле показательно его отношение к Московскому художественному театру, в создании которого заслуга Морозова ничуть не меньше, чем у Станиславского и Немировича-Данченко.
На учреждение театра требовались значительные средства. Их не было ни у Станиславского, ни у Немировича-Данченко. Получив отказ от правительства, они стали обращаться к меценатам или, как бы сейчас сказали, искать спонсоров. Морозов с самого начала в 1898 году дал на театр 10 тысяч рублей. В 1900 году, когда в деятельности труппы возникли большие осложнения, он выкупил все паи и один взялся финансировать текущие расходы.
В течение трех лет он поддерживал театр на плаву, избавив его руководителей от изматывающих финансовых хлопот и дав им возможность всецело сосредоточиться на творческом процессе. По словам Станиславского, «он взял на себя всю хозяйственную часть, он вникал во все подробности и отдавал театру все свое свободное время». Морозов очень живо интересовался жизнью МХАТа, ходил на репетиции и предсказал, «что этот театр сыграет решающую роль в развитии театрального искусства».
Под его руководством было перестроено здание и создан новый зал на 1300 мест. Это строительство обошлось Морозову в 300 тысяч рублей, а общая сумма, издержанная им на МХАТ, приблизилась к полумиллиону. В результате абсолютно убыточный театр, обреченный на скорую гибель, стал одним из ведущих театров России. Так что уместнее было бы называть его «Театром имени Саввы Морозова».
Погубило Морозова то, что он в начале XX века живо заинтересовался политикой. В его особняке, например, происходили полулегальные заседания кадетов. Это, впрочем, было еще неудивительно, так как многие крупные промышленники тяготели в то время к конституционным демократам. Но Савва Морозов был максималистом и радикалом, так что половинчатые реформы, которые те собирались провести в России либералы, его никак не устраивали. Закончились его поиски тесным общением с партией, придерживающейся самой крайней социалистической ориентации. Известно, что Морозов давал деньги на издание «Искры». На его средства были учреждены первые легальные большевистские газеты «Новая жизнь» в Петербурге и «Борьба» в Москве.
Все это дало Витте право справедливо обвинить Морозова в том, что он «питал революцию своими миллионами». Морозов делал даже больше: нелегально провозил типографские шрифты, прятал от полиции революционера Баумана и сам доставлял запрещенную литературу на свою фабрику. Справедливости ради следует отметить, что он вряд ли представлял себе, к каким последствиям приведет это его «спонсорство», да и сам он этих последствий не увидел.
После событий января 1905 года, которые буквально потрясли Морозова, он составил собственную программу социальных и политических реформ. В частности, в ней шла речь об отмене самодержавия, об установлении парламентарной системы со всеобщими прямыми выборами, о свободе слова, печати и союзов, неприкосновенности личности и жилища… Программа поставила точку в отношениях Морозова с социал-демократами: они ее категорически отвергли из-за «излишней буржуазности».
9 февраля 1905 года Морозов выступил с заявлением по рабочему вопросу на заседании Правления Товарищества Никольской мануфактуры, в котором, в частности, говорилось:
«Существующее законодательство и способ его разработки не соответствует потребностям населения и русской промышленности, в частности, необходимо в выработке законодательных норм участие представителей всех классов населения, в том числе лиц, избранных промышленниками и рабочими. Участие этих же представителей необходимо и в обсуждении бюджета, ибо последний является могущественным двигателем в руках государства при разрешении промышленных вопросов страны".
Заявление предполагалось предоставить в Кабинет министров. Но члены Правления не поддержали заявление Саввы Тимофеевича, как «излишне революционное» и отказались его подписать. На самом деле это была настоящая широкомасштабная программа демократизации России, реализация которой могла бы разрядить социально-политический кризис, предотвратить социальные потрясения 1905 и 1917 годов и вывести Россию на путь гражданского демократического цивилизованного развития.
Не получилось найти общий язык ни с промышленниками, ни с революционерами.

Тогда Савва Тимофеевич задумал единовластно провести на своей фабрике серьезные преобразования, которые должны были дать рабочим право на часть получаемой прибыли. Но мать, обладавшая решающим голосом в правлении, отстранила его от управления делом вообще, не понимая «новомодных веяний и безбожных затей».
В принципе, ее можно понять: одна из близких родственниц, Вера Викуловна Морозова, вышла замуж за московского мебельного фабриканта Павла Александровича Шмита. Когда ее старший сын Николай возглавил в декабре 1904 года фабрику отца, то все свое состояние пожертвовал РСДРП, а за участие в революции 1905 года был арестован и умер в тюрьме.
Видимо, решение матери стало причиной тяжелого нервного срыва. Морозов начал избегать людей (с женой у него уже давно не было взаимопонимания), много времени проводил в уединении, не желал никого видеть.
Созванный в апреле по настоянию жены и матери консилиум врачей констатировал, что у Саввы Тимофеевича наблюдается «тяжелое общее нервное расстройство», и рекомендовал направить его за границу. Морозов уехал в Канн и здесь в номере Ройяль-Отеля 13 мая 1905 года застрелился.
Революция 1917 года не обошла стороной и семью Морозовых. Старший сын Тимофей Саввич (15.11.1888 - 21.02.1921 гг.) окончивший математический факультет Московского университета, и являвшийся попечителем Московского Старообрядческого института и Коммерческого училища, был расстрелян в 1921 году большевиками. Одна из дочерей – Мария – утонула в Оке при невыясненных обстоятельствах, а вторая дочь – Елена - эмигрировала в Бразилию. Младший сын, Савва, окончил институт инженеров транспорта. Был репрессирован. Позже работал переводчиком в Мострансе, инженером по строительству мостов и скончался в 1964 году.
Внук Саввы Тимофеевича Морозова, его полный тезка Савва Тимофеевич Морозов был старейшим московским журналистом и писателем. Участник Великой Отечественной войны, почетный полярник СССР, автор романа «Льды и люди» и повести «Дед умер молодым». Он несколько раз приезжал в Орехово-Зуево, встречался с общественностью города, выступал в музее и Зимнем театре. Скончался в Москве в 1995 году.
История Морозовых - это история превращения крепостных крестьян, самоучек в высокообразованных бизнесменов, настоящих интеллигентов и тонких ценителей искусств. Принадлежа к классу, который обладал господствующими экономическими позициями, но был лишен политической власти, Морозовы безуспешно искали выход из назревшего в стране общественно-политического кризиса, пытаясь, с одной стороны, достичь того или иного соглашения с верхами, а с другой - даже идя на поддержку революционных партий, хотя представить себе не могли, чем обернется эта поддержка.
P.S. В 1993 году был инициирован так называемый «Морозовский проект» - широкомасштабная программа подготовки кадров новой формации для работы в условиях рыночной экономики и поддержки малого предпринимательства в России. Ядром проекта является учебно-деловой центр «Савва», созданный и активно действующий на базе Орехово-Зуевского химико-экономического колледжа - на родине династии промышленников - предпринимателей Морозовых.
На 10-тилетнем юбилее Морозовского проекта в своем докладе Президент Академии менеджмента и рынка профессор Грошев В. П. назвал Орехово-Зуевский Бизнес-Колледж и УДЦ « САВВА» среди десяти лучших на территории РФ, где уже насчитывается 72 таких центра.
В приветственной телеграмме, частности, говорилось:
«Сегодня Бизнес-Колледж и Учебно-деловой центр «САВВА» является одним из весьма авторитетных учебно-деловых центров делового образования Российской Федерации.
Интеллектуальный заряд, передаваемый Вами студентам и слушателям, служит весомым доказательством способности Учебно-делового центра «САВВА» не только шагать в ногу со временем, но и быть на гребне решения важных социально- экономических проблем».
Широкая и активная совместная деятельность в центре и в регионах, спонсорская помощь участвующих в Морозовском проекте организаций - все это позволило создать разветвленную систему подготовки нового поколения предпринимателей и поддержки малого бизнеса, которая имеет свои представительства в виде учебно-деловых центров в более чем 60 регионах Российской Федерации.
Будучи негосударственной системой, Морозовский проект завоевал государственное, общественное и международное признание, стал заметной составляющей национальной инфраструктуры поддержки малого предпринимательства, явлением национального масштаба, олицетворением того нового, что постепенно, шаг за шагом утверждалось в российской действительности.
Наконец, возникновение и развитие Морозовского проекта надо рассматривать в контексте возрождения исторической преемственности лучших традиций российского цивилизованного предпринимательства, не потерявших свою актуальность и сегодня.
Полагаю, Савва Тимофеевич остался бы доволен.

Династия купцов Морозовых начинается с Саввы Васильевича Морозова, чей ум и настойчивость стали основой огромной промышленной империи.

Родился Савва Морозов в 1770 году в довольно бедной семье. Чтобы откупиться от армии ему пришлось взять большой заём у купца Кононова, на которого он работал. Никто не ожидал, что Морозову удастся вернуть долг, так как это была непосильная сумма для его семьи. Однако, приложив немалые усилия, Савва Васильевич сумел выплатить всё за 2 года, после чего открыл собственную мастерскую, где занимался шелкоткацким делом.

Взлёту состояния Морозовых помог Наполеон, а точнее сожженная Москва: разрушение всех текстильных мануфактур, что были в столице, привело к острой потребности в ткани. Савва Васильевич наладил производство и быстро заработал на этом капитал. В результате из одной мастерской выросла целая хлопчатобумажная мануфактура.

Сыновья Саввы Морозова, их было 5, продолжили дело и расширили промышленность, завладев практически всем текстильным рынком.

Родословное древо Морозовых

Морозовы меценаты

Морозовы славятся не только как купцы. Этот род помог развитию русской экономики и культуры. Представители семьи никогда не были равнодушны к простым людям и жизни страны, поэтому постоянно жертвовали деньги на благотворительность.

За средства Викулы Елисеевича Морозова была построена детская клиническая больница №1, а Тимофей Саввич финансировал создание гинекологической клиники. Их брат, Давид Иванович, занимался изданием таких газет как «Русское дело», «Голос Москвы» и «Русское обозрение». Его стараниями также была построена железная дорога из Белгородска в Глухово.

Огромный вклад в религиозную жизнь страны сделал Арсений Иванович Морозов. Будучи одним из самых известных и влиятельных старообрядческих церковно-общественных деятелей, Арсений Иванович занимался благоустройством жизни рабочих. На его деньги построено 15 церквей, больница и реальное училище. Он заботился об издании учебников для старообрядческих школ и заведовал хором, который получил признание во всей России.

Ещё одну ветвь семьи Морозовых прославила Варвара Алексеевна, которая не жалела сил и финансов на благотворительность. Благодаря её капиталовложениям была построена психиатрическая клиника в Москве и организован университет Шанявского. Помимо этого Варвара Алексеевна издавала газету «Русские ведомости», спонсировала Музей кустарных изделий в Москве и была председателем женского клуба.

Вклад в культурное наследие страны сделал Михаил Абрамович Морозов, который является автором трудов по истории и коллекционером. На протяжении всей жизни Михаил Абрамовичу удалось собрать прекраснейшие работы как русских, так и европейских художников. По завещанию мецената все картины перешли в собственность Третьяковской галереи.

Члены семьи Морозовых на портретах

Михаил Михайлович Морозов (Мика) прожил плодотворную жизнь. Известен как выдающийся знаток искусства, шекспировед. В. А. Серов сумел запечатлеть в 4-летнем Мике непоседливость, интерес к окружающему миру и детскую непосредственность - те качества, которые остались у изображаемого на всю жизнь.

Михаил Абрамович - коллекционер живописи, меценат. Он единственный из семьи Морозовых, кто остался очень доволен работой В.А. Серова, хотя многие современники считали портрет отчасти пародийным.

Иван Абрамович был известным ценителем и коллекционером западно-европейской живописи. На портрете В.А. Серова он изображен на фоне принадлежащей ему картины Матиса.

Маргарита Кирилловна Мамонтова (Морозова) - жена Михаила Абрамовича, известна свей меценаторской деятельностью и участием в религиозно-философских обществах России начала XX века.

Искусствоведы предполагают, что существуют и другие портреты В.А. Серова, изображающие членов династии Морозовых. Возможно, они не известны широкой публике, т.к. хранятся в частных коллекциях.

Династия Морозовых считается одной из самых известных в России. Занимая первые места в развитии текстильной промышленности, представители великого рода не жалели средств на благоустройство жизни простых людей, что послужило основой для доброй славы и уважения.

Эта статья о дворянском роде. О семье промышленников см. Морозовы (династия). Морозовы дворянский род, происходящий от новгородца Михаила Прушанина, потомок которого в VI колене, Иван Семёнович (современник Семёна… … Википедия

Филипповы московская купеческая семья, основатели знаменитого хлебопекарного производства. Родоначальник бывший крепостной села Кобелево Калужской губернии Максим Филиппов, в 1803 (1806) приехал в Москву. Вначале подрабатывал пекарем … Википедия

В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Морозова. Маргарита Кирилловна Морозова … Википедия

Содержание 1 Династии 2 Известные носители 2.1 А … Википедия

Морозова распространённая русская фамилия, женский вариант фамилии Морозов. Известные носители Морозова, Анна Афанасьевна (1921 1944) советская разведчица, подпольщица, Герой Советского Союза. Морозова, Валентина Николаевна (р.… … Википедия

Морозов распространённая русская фамилия. Первоначально отчество от русского нецерковного мужского имени Мороз. Это имя было нередким вплоть до XVII века. Содержание 1 Династии 2 Известные носители 2.1 Морозов, Александр … Википедия

- … Википедия

Алексей Иванович Хлудов(1818 1882) российский купец и предприниматель из семьи Хлудовых, известный коллекционер. Православный, обладал большими природными способностями, несмотря на то, что не получил образования. Жил в доме в Тупом переулке(был… … Википедия

Христианство Портал:Христианство Библия Ветхий Завет … Википедия

Книги

• Морозовы. Династия меценатов , Л. Муховицкая . Морозовы старинный русский старообрядческий род купцов и промышленников. Представители этого рода были крупными текстильными промышленниками-мануфактурщиками, богатыми купцами, основателями… Издатель: RUGRAM POD , Производитель: RUGRAM POD ,
• Морозовы. Династия меценатов , Л. Муховицкая . Морозовы - старинный русский старообрядческий род купцов и промышленников. Представители этого рода были крупными текстильными промышленниками-мануфактурщиками, богатыми купцами, основателями… Серия: Издатель:



Михаил, Иван и Арсений Морозовы - сыновья знаменитой предпринимательницы и благотворительницы Варвары Алексеевны Морозовой от брака с Абрамом Абрамовичем Морозовым, наследники «текстильной империи» Морозовых.

По-разному сложились их судьбы. Но, безусловно, каждый из них оставил свой след в истории рода.

М.А. Морозов
В.А. Серов, 1902

Старший брат Михаил Абрамович Морозов (1870-1903) – главный оппонент и критик своей матери-благотворительницы Варвары Алексеевны.

Михаил блестяще закончил историко-филологический факультет Московского университета, пробовал себя в роли университетского преподавателя, неплохо рисовал, сочинил и опубликовал роман, писал исторические исследования и публицистические эссе. С 1895 года он был назначен директором правления Товарищества Тверской мануфактуры бумажных изделий, но коммерческими делами и семейным бизнесом интересовался мало. Как верно подметила газета «Московский листок», «крупным промышленным и коммерческим деятелем он был, так сказать, лишь по праздникам, никогда не увлекался этой стороной своей деятельности; он горел искусством».

«У нас в Москве среди купечества дети хуже своих отцов, - писал М.А. Морозов, имея в виду поколение своей матери – образованной предпринимательницы, которая пыталась заставить его заниматься семейным бизнесом. - «Отцы», которых изображал Островский, были безграмотны и носили длинные бороды, но они все-таки понимали, что есть профессии более высокие, чем маклерство «по хлопку и чаю», что счастье состоит не только в том, чтобы фабрика приносила трехмиллионный дивиденд и Христофор из «Стрельны» кланялся бы до пояса, а цыгане сами собой пели бы здравницу».

Придерживаясь консервативных взглядов, Михаил Морозов не разделял стремлений владелицы Тверских мануфактур к дальнейшему улучшению быта фабричных рабочих. Напротив, «заигрывание с народом», по его мнению, лишь вредило делу. Причины же материнской филантропии он видел лишь в её общении с либеральными кругами и влиянии на Варвару Алексеевну её гражданского мужа – редактора «Русских ведомостей» В.М. Соболевского.

Дабы отгородиться от купеческой среды, Михаил принял традиционное православие (семейство Морозовых было старообрядческим), стал старостой Успенского собора Московского Кремля, собирал материалы по его истории, частично финансировал реставрационные работы. Михаил Морозов неоднократно избирался гласным Московской городской думы, почётным мировым судьёй, председателем Московского купеческого собрания (1897), был членом-учредителем Комитета по устройству Музея изящных искусств имени императора Александра III (сегодня ГМИИ им. Пушкина).

Мать М. А. Морозова отказала в финансовой помощи создателю музея И.В. Цветаеву. Она считала собирание произведений искусства бесполезным для народа и тратить деньги на «баловство» не собиралась. Варвара Алексеевна предпочитала «учить и лечить», а Михаил Абрамович ценил прекрасное. Он был известен в Москве под именем «Джентльмен». Писал под псевдонимом М.Юрьев. В одну ночь в Английском клубе проиграл табачному фабриканту и балетоману М.Н. Бостанжогло более миллиона рублей.

В пику матери, практичной фабрикантше, сын занялся меценатством, коллекционированием, активно помогал Музею изящных искусств, где на его средства был сделан античный зал Венеры Милосской и Лаокоона.

Увлёкшись коллекционированием, Морозов объездил всю Европу, побывал в Африке. В своих письмах колоритно, с присущей ему во всём оригинальностью, он описал природу и быт многих городов и курортов, охотно приобретал полотна русских художников и французскую живопись. В начале 1900-х годов его коллекция включала 83 произведения русской и западноевропейской живописи, 10 скульптур, свыше 60 икон. Наиболее яркая часть коллекции - французская живопись, представленная работами Э. Дега, М. Дени, К. Коро, Э. Мане, К. Моне, О. Ренуара, П. Сезанна, А. Тулуз-Лотрека. Первым из российских коллекционеров М. Морозов оценил творчество П. Гогена, В. ван Гога, П. Боннара, познакомил с их работами московских любителей живописи, привлёк к ним внимание других коллекционеров - своего брата И.А. Морозова и С.И. Щукина. В собрании Морозова была египетская мумия в деревянном, раскрашенном саркофаге (приобретена в Каире в 1894). В 1896 году Морозов передал её в дар Румянцевскому музею.

«Михаил Абрамович Морозов вообще был чрезвычайно характерной фигурой, – вспоминал С. П. Дягилев, – в его облике было что-то своеобразное и неотделимое от Москвы, он был очень яркой частицей её быта, чуть-чуть экстравагантной, стихийной, но выразительной и заметной».

С молоденькой женой и детьми Михаил Морозов жил в собственном особняке с античными колоннами в Глазовском переулке, рядом со Смоленским бульваром. Во всем здесь, как и в характере хозяина, чувствовалось смешение нового и старого: собственная электростанция при усадьбе и толстый, бородатый кучер в русском кафтане на тройке перед крыльцом. Старообрядческие иконы на стенах соседствовали с полотнами Поля Гогена и Клода Моне, лучшие французские вина стояли на одном столе с необъятных размеров русским самоваром.

В зимнем саду морозовского особняка была собрана не самая большая, но одна из самых интересных в России коллекций картин. Опытный ценитель искусства, Михаил Абрамович сразу же разглядел недюжинный талант недавно умершего Гогена и купил в Париже четыре его картины. Художник Константин Коровин, дававший Морозову уроки рисования, вспоминал о «смотринах» шедевров одного из главных представителей постимпрессионизма:

«Привез Михаил Абрамович картины в Москву. Обед закатил. Чуть не все именитое купечество созвал.

Картины Гогена висят на стене в столовой. Хозяин, сияя, показывает их гостям, объясняет: вот, мол, художник какой, для искусства уехал на край света. Кругом огнедышащие горы, народ гольем ходит… Жара…

– Это вам не берёзы!.. Люди там как бронза.

– Что ж, – заметил один из гостей, – смотреть, конечно, чудно. Но на нашу берёзу тоже обижаться грех. Чем же берёзовая настойка у нас плоха? Скажу правду, после таких картин как кого, а меня на берёзовую тянет.

– Скажите на милость! – воскликнул Михаил Абрамович. – Мне и Олимпыч, метрдотель, говорил: «Как вы повесили эти картины, вина втрое выходит». Вот ведь какая история! Искусство-то действует…»

Михаил Абрамович Морозов со всеми своими причудами был человеком жизнерадостным и колоритным: огромного роста, неуёмной энергии, пил и ел без меры, зная, что тем самым просто губит себя. Ещё в детстве он перенёс скарлатину с осложнением на почки и сердце. Ему нужно было беречь своё здоровье, но, по воспоминаниям близких, Михаил Абрамович, словно нарочно, делал именно то, что для почек и сердца было ядом. "Когда доктора у него уже определили нефрит, он каждый день пил водку и закусывал её сырым мясом с перцем. На это было ужасно смотреть!" - сокрушалась впоследствии его супруга Маргарита Кирилловна Мамонтова. Умер Михаил Морозов в 1903 году в возрасте 33-х лет. После его смерти, согласно завещанию, 60 картин было передано супругой в Третьяковскую галерею. После 1917 года великолепное собрание западной и русской живописи, икон и скульптур Морозова попало в ГМИИ имени А.С. Пушкина и Эрмитаж.

От брака с Маргаритой Кирилловной Мамонтовой (1873-1958) Михаил Морозов имел четверых детей: Юрия, Михаила, Елену и Марию. Младший сын Михаил (1897-1952), позировавший В.Серову для известного портрета «Мика Морозов», стал известным советским шекспироведом. Юрий - морской офицер, пропал без вести во время Гражданской войны. Обе дочери эмигрировали.

И.А. Морозов
К.А. Коровин, 1903

Средний брат Иван Абрамович Морозов (1871-1921) – самый «покладистый» из сыновей, стал единственным помощником матери в семейном «ситцевом» бизнесе.

После окончания Цюрихского политехникума он жил в Твери, являлся директором-распорядителем Тверской мануфактуры. Благодаря упорству и предприимчивости Ивана Абрамовича, капитал семейного предприятия в 1904-1916 годы вырос в три раза. Особенно большую прибыль фабрики Морозовых сумели получить в ходе Первой мировой войны, когда получили государственные заказы на сукно и полотно для армии.

Иван Морозов не ограничивал свою деятельность только текстильной промышленностью. Он был избран председателем правления образованного в 1908 году Мугреевско-Спировского лесопромышленного товарищества, входил в число учредителей Российского акционерного общества «Коксобензол», а также «Московского банка» братьев Рябушинских, продолжал филантропические традиции семьи.

В 1899 году Иван Абрамович перебирается из Твери в Москву, обзаводится собственным домом. У вдовы своего дяди Давида Абрамовича Морозова он покупает старинную дворянскую усадьбу на Пречистенке - одну из немногих, которым посчастливилось уцелеть после опустошительного пожара 1812 года. Молодой, богатый предприниматель быстро стал известен в свете. На его званых обедах, интимных вечерах и завтраках собиралось ничуть не меньше интересных людей, чем у старшего брата Михаила Морозова. В доме брата Иван познакомился со многими литераторами, артистами и художниками. Часто бывая в подобном окружении, Иван Абрамович очень скоро попадает под влияние своих новых приятелей и начинает интересовался живописью. Тогда же он знакомится с Сергеем Щукиным, великим коллекционером и любителем искусства, чья картинная галерея западной живописи производит на Ивана Абрамовича огромное впечатление. Определяющую роль в его желании начать коллекционировать сыграла также дружба с художниками (Коровиным, Серовым, Васнецовым). Началом собственной коллекции И.А. Морозова становится покупка картин русских пейзажистов, а в 1903 году он покупает холст Альфреда Сислея «Мороз в Лувесьенне». Это полотно кладет начало собранию западноевропейской живописи, которое вскоре станет одним из самых крупных в России.

После смерти брата Иван Морозов как бы перенял эстафету семейного собирательства и с удвоенной энергией продолжил пополнение своей коллекции. Обычно Иван Абрамович покупал картины у парижских маршанов (Воллара, Дюран-Рюеля, Бернхейма и т. д.), а также во время вернисажей или же прямо в мастерских художников. Он регулярно ездил в Европу, прежде всего в Париж, где, казалось бы, для него не существовало ничего, кроме музеев и выставок. Он не пропускает ни одной значительной выставки, ни «Независимых», ни «Осеннего Салона». Уже через несколько лет в его собрании было свыше 250 произведений новейшей французской живописи, в том числе полотна Ренуара, Ван Гога, Пикассо, Гогена, Матисса и др. О суммах, которые тратил на произведения искусства Иван Морозов, ни один из европейских собирателей, а тем более западных музеев, не мог даже и помыслить. Человек уравновешенный, не потрясавший Москву как его братья (Михаил - миллионными проигрышами в Английском клубе, Арсений - безрассудными пари), он позволял себе безумства только по отношению к своему собранию. Не случайно Воллар называл его «русский, который не торгуется». Как иначе объяснить то, что чрезвычайно прагматичный в делах он мог ежегодно тратить на покупки картин невероятные суммы - 200–300 тысяч франков? Известно с точностью, во сколько Морозову обошлась западная часть коллекции: 1.410.665 франков (1 рубль = сорок франков).

Парижские знакомства, картины, процветающий бизнес - всё это побудило Ивана Абрамовича переустроить московский особняк или, точнее, приспособить его для своей новой страсти: собирательства. Благодаря перестройке, осуществленной под руководством модного архитектора Льва Кекушева, появилась возможность наиболее выигрышно показать коллекцию. Впрочем, Морозовский особняк всегда был закрыт для посторонних. Попасть в него было гораздо трудней, нежели к гостеприимному С.И. Щукину или покойному брату Морозова Михаилу. Иван Абрамович никогда не старался привлечь внимание прессы и критики, не любил показывать свою коллекцию. В отличие от брата, который ещё при жизни раздаривал собранные шедевры московским музеям, он весь отдался страсти коллекционирования и собирал картины исключительно для себя.

В 1918 году частная галерея была национализирована. Морозовский особняк вместе с коллекцией стал «Вторым Музеем Новой западной живописи» (Щукинская коллекция составила Первый музей). Иван Абрамович был назначен заместителем хранителя собственной коллекции и в течении нескольких месяцев исполнял эту должность, сопровождая посетителей по залам музея. Уже покинули Советскую Россию практически все его прежние друзья, знакомые, родственники. В 1917 году скончалась мать, Варвара Алексеевна, но Иван Морозов не мог бросить свою коллекцию. Лишь весной 1919 года вместе с женой Евдокией и дочерью он решился и навсегда покинул Россию. Морозовы обосновались в Париже, сначала в гостинице Мажестик, а потом в квартире на сквер Тьэр, 4 в 16-м квартале. В эмиграции И.А. Морозов никогда не вспоминал о национализированных большевиками фабриках (большую долю семейных предприятий Варвара Морозова и так завещала своим рабочим), не жалел о былом благополучии, утрате состояния и имущества. Самым ценным, что он оставил в России, коллекционер считал своё собрание живописи. Без него жизнь Ивана Морозова потеряла смысл. Он скончался от болезни сердца 22 июня 1921 года по дороге в Карлсбад (Карловы Вары).

А.А. Морозов

Младший из братьев Арсений Абрамович Морозов (1874-1908) в родовом текстильном деле абсолютно никакого участия не принимал.

Красавец, балагур, известный всей Москве гуляка, страстный охотник и собаковод, Арсений снискал себе славу кутилы, прожигателя жизни и родительских капиталов. Зато он удивил и «порадовал» Первопрестольную постройкой неординарного сооружения на Воздвиженке - замка в испано-мавританском стиле, в котором сейчас находится «Дом дружбы».

На 25-и летие матушка Варвара Алексеевна подарила Арсению участок, на котором располагался привычный глазу московских обывателей, «классический» особнячок. Молодой Морозов решил перестроить его по своему вкусу.

Заказ на строительство особняка на Воздвиженке получил архитектор Виктор Мазырин (1859-1919). Арсений Морозов познакомился с ним в 1894 году на Всемирной выставке в Антверпене, для которой Мазырин проектировал русский павильон. К тому времени он был уже известным мастером, автором павильонов для Парижской выставки в 1889 году и Среднеазиатской выставки в Москве (1891). Мечтатель и романтик, Мазырин слыл у московской публики «большим оригиналом»: он верил в переселение душ и считал себя инкарнацией некоего египтянина-строителя пирамид, поэтому дважды побывал в Египте. Архитектор много путешествовал и, как настоящий зодчий, привозил из каждой поездки альбомы зарисовок - рисунки различных зданий, понравившихся ему деталей и фрагментов архитектурных сооружений. Неудивительно, что Арсений Морозов сошёлся и подружился именно с таким мастером: они стоили друг друга. В Москве ходили слухи, что между «оригиналом»-архитектором и его заказчиком имел место бурный гомоэротический роман.

Архитектор Виктор Мазырин

Говорят также, что, принимая заказ на постройку особняка, Мазырин спросил: в каком стиле строить?

«А какие есть?» - поинтересовался Арсений.

«Классический, модерн, мавританский…» - начал перечислять зодчий.

«А, строй во всяких! У меня на все денег хватит,» - заявил ему Морозов.

Вскоре архитектор и заказчик отправились в путешествие по Европе - искать прообраз будущего чудо-дворца. Искомое нашлось в португальском городе Синтра: дворец Паласиу-ди-Пена, построенный в 1885 году, принадлежавший принцу Фердинанду, мужу португальской королевы Марии II. Замок стоял на высокой скале, доминировал над местностью и в то же время оставлял впечатление легкости и очарования. Это сооружение очень понравилось Морозову-младшему. Он заказал Мазырину построить особняк в стиле мануэлино, характерном для Португалии и, в частности, для дворцов Синтры.

В 1897 году Лида - старшая дочь архитектора Мазырина, балерина Мариинского театра, заложила первый камень в основание дома. Уже через три года (очень быстро по тем временам) строительство было закончено.

Особняк Арсения Морозова на Воздвиженке

Ещё на стадии строительства особняк Морозова стал объектом насмешливых разговоров москвичей, сплетен, слухов и критических газетных публикаций. Все его залы были решены в разных стилях – не было повторяющихся, даже похожих, как и потребовал Морозов изначально.

Аристократическая Москва скептически морщилась. Граф Лев Николаевич Толстой в романе «Воскресение» дал убийственную характеристику и особняку, и хозяину: Нехлюдов, проезжая по Воздвиженке, размышляет о строительстве «глупого ненужного дворца какому-то глупому ненужному человеку». Не менее резко высказалась Варвара Алексеевна, мать Арсения, когда узнала, что сын сделал с её подарком - особняком в русском стиле: «Раньше я одна знала, что ты дурак, теперь вся Москва знает». На все упреки братьев о безвкусии и непрактичности Арсений отвечал: «Мой дом будет вечно стоять, а с вашими картинами ещё неизвестно что будет».

Дом на Воздвиженке славился шикарными банкетами, которые устраивал хозяин, гостей собиралось столько, что «дамскому вееру было негде упасть». Арсений мог пригласить на банкет целый кавалерийский полк, а однажды заходивших встречало чучело медведя, в лапах у которого был серебряный поднос, полный осетровой икры. Особенно частым гостем особняка стал Савва Тимофеевич Морозов – двоюродный дядя братьев Морозовых, который нередко приводил с собой своих друзей, в том числе и писателя Максима Горького.

Однако долго наслаждаться жизнью в «мавританском замке» Арсению не пришлось. В Твери, на пьяной пирушке по случаю местных выборов речь зашла о силе воли. Тридцатичетырёхлетний Морозов заключил глупое пари, что сможет выдержать любую боль и, не долго думая, тайком от приятелей, прострелил себе ногу. Пари он выиграл, но рана не была должным образом обработана, и через три дня Арсений умер от заражения крови. Его друг Мазырин скончался в 1919 году то ли от пневмонии, то ли от брюшного тифа. (Его потомки и сегодня живут в Москве). Дом же, построенный парой этих эксцентричных людей, стоит до сих пор. За более чем вековое существование дома произошло изменение вкусов и представлений о прекрасном. Теперь этот образчик странной для современников архитектуры воспринимается как нечто замечательное и даже чудесное.

Со смертью Арсения Морозова, скандальная слава дома на Воздвиженке не закончилась. Кутила и любитель женщин оставил особняк не жене с детьми, а некой даме полусвета Коншиной, которая была его любовницей. И даже старания лучших московских юристов, нанятых Варварой Алексеевной Морозовой, не увенчались успехом. Оспорить это завещание родственники не смогли. Сама Варвара Морозова до конца жизни ненавидела дом на Воздвиженке, который стал своеобразным памятником её непутёвому, но, вне сомнения, любимому сыну.

Елена Широкова

Использованы материалы:

Морозова М.К., Мои воспоминания, «Наше наследие», 1991, № 6;

Морозов и Щукин - русские коллекционеры. От Моне до Пикассо, М.-Кельн, 1993.